Э. Фромм. Величие и ограниченность теории Фрейда.

2. Величие и ограниченность открытий Фрейда

Нам предстоит выяснить:

1) какие величайшие открытия сделал Фрейд;

2) как под влиянием своих философских и личных взглядов он ограничил и исказил свои открытия;

3) насколько возрастает их значение, если освободить фор­мулировки Фрейда от этих искажений;

4) что это равносиль­но отделению существенного и вечного в теории Фрейда от обусловленного временем и социальной средой.

Наша задача не «ревизия» Фрейда или создание «неофрейдизма». Мы хотим скорее раскрыть суть идей Фрейда через критическую интерпретацию их философской базы с заменой историческим материализмом буржуазной идеологии.

Открытие бессознательного.

Разумеется, не Фрейд первым обнаружил, что в нас глу­боко таятся мысли и стремления, которые мы не осознаем, т. е. бессознательное, что наша психика живет своей скры­той жизнью. Но Фрейд был первым, кто сделал это открытие основой своей психологической системы и стал изучать бес­сознательные явления скрупулезно и с поразительными ре­зультатами. Фрейд исследовал главным образом несоответствия между мышлением и существованием. Мы думаем, на­пример, что наше поведение мотивировано любовью, привя­занностью, чувством долга и т. д., но мы не осознаем, что вместо этого оно мотивировано желанием властвовать, мазохистскими импульсами или неспособностью быть самостоя­тельным. Фрейд открыл, что наше представление о себе не обязательно соответствует реальности; то, что человек думает о себе, может отличаться и обычно отличается от того, что он есть, даже полностью противоречит тому, чем он является на самом деле, что большинство людей живут в мире само­обмана, и нам только кажется, что наши мысли соответству­ют действительности. Фактически, историческое значение фрейдовской концепции бессознательного заключается в том, что Фрейд отбросил традиционное отождествление мышления и существования, доходящее в строгих формах философского идеализма до утверждения, что только мысль (идея, слово) реальна, и в то же время до отрицания реаль­ности чувственно воспринимаемого мира.

Фрейд, сведя роль сознательной мысли в основном к ра­циональному объяснению влечений, шел к разрушению основ рационализма, выдающимся представителем которого он сам являлся. Своим открытием несоответствия между мышлением и существованием Фрейд не только подорвал западную традицию идеализма в его философской и общеп­ринятой формах, он также сделал далеко идущее открытие в области этики. До Фрейда искренность можно было бы оп­ределить как высказывание того, в чем убежден. С появле­нием теории Фрейда это определение не может считаться достаточным. Разница между тем, что я говорю, и тем, в чем я убежден, приобретает новое измерение, а именно — мою бессознательную веру (belief) или мое бессознательное стремление (striving). Если в дофрейдовские времена человек, убежденный, что он наказывает своего ребенка потому, что хочет его лучше воспитать, мог считать себя честным, пока он действительно верил в это, то после открытия Фрей­да закрадывалось сомнение, а не является ли подобное убеж­дение рациональным объяснением его садистских желаний, т.е. что ему доставляет удовольствие бить ребенка и что он использует как предлог идею, что такое наказание идет на пользу ребенку. С точки зрения этики, следует предпочесть того, кто, по крайней мере, честно признает свой действи­тельный мотив — он не только более честен, но и менее опа­сен. Нет такого зла или жестокости, которые бы не объясня­лись благими намерениями, как в частной жизни, так и в исторических событиях. Со времен Фрейда фраза «Я желал добра» утратила свою оправдательную силу. Желание добра — это одно из лучших объяснений для дурных поступ­ков, и нет ничего легче, чем убедить себя в справедливости такого объяснения.

Есть и третий результат открытия Фрейда. В культуре по­добной нашей, в которой слова играют огромную роль, при­даваемое им значение часто не учитывает, если не искажает, опыт. Если кто-то говорит «Я люблю тебя», или «Я люблю Бога», или «Я люблю свою страну», он произносит слова, которые, — несмотря на то, что он полностью убежден в их истинности, — могут быть совершенно неверными и являть­ся рациональным объяснением стремления человека к влас­ти, успеху, славе, богатству или выражением его зависимос­ти от своей группы. Они могут не содержать и обычно не со­держат даже частицы любви. Еще не нашло широкого при­знания открытие Фрейда, что люди инстинктивно критичес­ки относятся к высказываниям о благих намерениях или рассказам о примерном поведении, тем не менее остается фактом, что теория Фрейда — это критическая теория, как теория Маркса. Фрейд не принимал высказывания за чистую монету; он рассматривал их критически, даже когда не со­мневался в сознательной искренности говорящего. Но со­знательная искренность мало что значит в общей структуре личности человека.

Великим открытием Фрейда, существенно повлиявшим на философию и культуру, было обнаружение конфликта между мышлением и существованием. Но Фрейд ограничил значимость своего открытия, сведя сущность конфликта к подавлению младенческих сексуальных стремлений, предпо­ложив, что конфликт между мышлением и существовани­ем — это по сути конфликт между мышлением и младенчес­кой сексуальностью. Это ограничение неудивительно. Как я уже говорил, находясь под влиянием материализма своего времени, Фрейд искал содержание подавляемого в тех стремлениях, которые не только имели одновременно и пси­хический и физиологический характер, но также — что оче­видно — подавлялись в том обществе, к которому Фрейд принадлежал, т. е. к среднему классу с его викторианской моралью, из которой вышли Фрейд и большинство его паци­ентов. Он нашел доказательства тому, что патологические явления — например, истерия — иногда являлись выраже­нием подавленных сексуальных желаний. Он отождествил социальную структуру и проблемы своего класса с проблема­ми, присущими человеческому существованию. Это одно из уязвимых мест в теории Фрейда. Для него буржуазное обще­ство было идентично цивилизованному обществу, и хотя он признавал существование своеобразных культур, отличных от буржуазного общества, они представлялись ему прими­тивными, неразвитыми.

Материалистическая философия и убеждение в широком распространении подавления сексуальных желаний явились фундаментом, на котором Фрейд возвел теорию бессозна­тельного. Вдобавок он проигнорировал тот факт, что очень часто наличие или интенсивность сексуальных импульсов не зависит от физиологической основы сексуальности, а наобо­рот, весьма часто они являются производными совершенно иных импульсов, не сексуальных по своей природе. Так, сек­суальное желание может порождаться нарциссизмом, садиз­мом, склонностью к подчинению, просто скукой; хорошо известно также, что власть и могущество — важные состав­ляющие сексуальных желаний.

В наше время, когда после открытий Фрейда сменилось два или три поколения, стало очевидно, что в культуре боль­ших городов сексуальность не является главным объектом подавления. Поскольку в своей массе человек становится Homo consumens, секс стал одним из основных предметов потребления (и фактически самым дешевым), создавая ил­люзию счастья и удовлетворенности. В человеке можно уви­деть различные конфликты между осознаваемыми и неосоз­наваемыми стремлениями. Вот список наиболее часто встре­чающихся душевных конфликтов: осознание свободы — бессознательная несвобода, сознательная чистая совесть — бессознательное чувство вины, сознательное чувство счастья — бессознательная депрессия, сознательная честность — бессознательный обман, сознание индивидуализма — бессознательная внушаемость, сознание власти — бессознательное чувство беспомощности, сознание веры — бессознательный цинизм и полное отсутствие веры, сознание любви — бессознательное равнодушие или ненависть, сознание активности — бессознательная психическая пассив­ность и лень, сознание реалистичности — бессознательное отсутствие реа­лизма.

Вот современные противоречия, которые подавляются и рационализируются. Они существовали и во времена Фрейда, но некоторые из них не были настолько очевидны, как сейчас. Однако Фрейд не обратил на них внимания, по­скольку сосредоточился на исследовании сексуального вле­чения и его подавления. Младенческая сексуальность остает­ся краеугольным камнем всей системы ортодоксального фрейдовского психоанализа. Таким образом, психоанализ упорно обходит реальные и весьма серьезные конфликты как внутри человека, так и между людьми.